О том, как «Архипелаг ГУЛАГ» объясняет ХХ век и зачем он нужен в школе ХХI, «Новая» говорит с составителем сокращенного издания — Наталией Дмитриевной Солженицыной.

— Наталия Дмитриевна, вы ведь давно начали работу над этой версией?

— Ее начинал сам Александр Исаевич. Друзья (особенно — те, у кого есть дети-подростки) повторяли: нужно сокращенное издание «Архипелага». На западных языках такая «студенческая версия» существует с 1980-х. «Но, — говорили нам,— нужна и русская».

Александр Исаевич с этим скрепя сердце согласился. Далеко не сразу. Но согласился. У меня хранится трехтомник, по которому он намечал сокращения.

Автор прошел половину первого тома. Резать этот текст ему было крайне трудно. В конце концов, он сказал мне: «Делай ты!» Но к сокращенной — не адаптированной, а именно сокращенной версии «Архипелага» — я вернулась в 2009 году.

— Объем этой версии — около 300 страниц против 1200 страниц полного текста?

— Или около 22 авторских листов — из 96 листов «Архипелага ГУЛАГ». Абсолютно посильно старшекласснику прочесть за два-три дня.

Это целостный текст: я не хотела делать «фрагменты», хрестоматию по «ГУЛАГу». Хотя это было бы просто: «Архипелаг» избывает отдельными судьбами и историями. Они пронзительны. Типичны для 1920-х, 1930-х, 1940-х. Очень внятны сознанию подростка.

Но тогда бы мы получили скорбные истории отдельных людей, которым не повезло: попали под колесо. Что ж, гибнут и на фронте… Но Александр Исаевич писал не об этом.

Тут суть не в случайности. Суть в системе.

Как-то утвердилось, что «Архипелаг ГУЛАГ» — книга о сталинских репрессиях. И о том, какой Сталин был тиран и палач. Но ведь «ГУЛАГ» — и о тех, кого репрессировали. Ведь в любом насилии две стороны: палач и жертва. А исход не предрешен: он зависит от обоих.

И за сводом судеб мучеников в «Архипелаге ГУЛАГ» все время встает вопрос: были ли какие-то альтернативы? В 1918-м, 1921-м, 1929-м, 1934-м?

— Через весь текст идет тема «невмешательства»: в 1928—1930-м судят «инженеров-вредителей» при одобрении рабочих — в 1930-х пойдет и волна рабочих. В 1921-м при молчании деревни берут бунтовщиков-антоновцев — в 1929-м польется мужицкий поток «с добрую Обь».

И далее: «Как потом в лагерях жгло: а что, если бы каждый оперативник, идя ночью арестовывать, не был бы уверен, вернется ли он живым… Если бы во времена массовых посадок, например в Ленинграде, когда сажали четверть города, люди бы не сидели по своим норкам, млея от ужаса… а поняли бы, что терять им нечего, и в своих передних бодро бы делали засады по несколько человек… Органы быстро бы недосчитались сотрудников… и несмотря на всю жажду Сталина — остановилась бы проклятая машина!

Если бы… если бы… Мы просто заслужили все дальнейшее».

Сквозная тема — и «противостояние единиц». Иногда и успешное. И вновь: «Граждански мужественное общество не дало бы повода писать… этой книги».

— Солженицын все время, снимая слой за слоем, ищет ответ: чем было наше общество? Как вели себя люди? Как вели себя те на воле, кто знал, что это происходит? Как вели себя те, кто и не знал? Разбирает модели поведения в те годы. Идет по всем кругам: с арестованным — с подследственным — с тем, кто проходит испытание камерой — этапом — пересылкой — лагерем. И в каждом кругу: исход все-таки зависит и от жертвы.

В ИТЛ 1930-х легко побеждала власть: люди выживали или не выживали поодиночке. А когда в 1940-х пришла каторга, надежда была полностью отнята, люди стали просто номерами — тут они и стали личностями. Соединили свои воли, свое достоинство, способность выживать, свое до конца угнетенное чувство справедливости.

Оно и отдало, как пружина. Четверть века спуска в ад понадобилось, чтоб выплавились лагерные восстания Экибастуза, Дубовки, Кенгира, Воркуты.

…Но невозможно осуждать людей, на которых внезапно обрушилось непредставимое насилие. Важная тема «Архипелага ГУЛАГ» — неготовность страны к такому: от рук своих братьев. Когда топят баржу с людьми, вы, только захлебываясь в холодной воде, узнаете, что это вообще возможно! Будь вы купчиха или боевой офицер....

http://www.*[країна 404]/arts/1051.html